На mobile uploads не найти фотографий кед, настоящей кожаной куртки, креста на шее.
Не умею играть пластинками, не умею. И снимать в необычном свете на старый ФЕД.
Мне никто не стирает платье. Не гладит в ночь, когда спать, только спать без снов и перенесений.
У меня от слема не было сотрясений. Но по нотам пьесы перебирает дочь.
Кто-то мчится с горы со скоростью полубога. У кого-то хватает страсти на ставки биржи.
А я медленно посмотрю, и наверно вижу, как немного могу или как понимаю много.
Никогда не стремилась знать имена актрис, что снимают одежду, приоткрывая губы.
Не смеюсь и стыжусь, когда выражаюсь грубо. А недавно сильно пересолила рис.
Не была на войне, в шавасане и бреду. И теряла только, когда потерять боялась.
Один раз сломалась, больше не получалось. Но и первому оправдания не найду.
Мой учитель вокала знает всего Рембо: “Озарение” или “Лето в аду” — на память.
Мой отец в Википедии нажимает “править”. Он имеет право. Как и имеет Б-г.
У меня есть балетки, вееры и корсет. Я играла, так уж и быть, на виолончели.
Репродукцию флорентийского Ботичелли подарили недавно. Не подберу багет.
Что к чему: как снимать усталость умеет ром, сколько стоят кроссовки “Найк”, где танцуют диско —
Я не знаю, не подходила настолько близко, мои фильмы из детства делал великий Ромм.
Зато точно: Франциско искренний и родной. Копенгаген намного лучше смотреть с открыток.
Позволяй Ему за себя выбирать напиток, только если ты хочешь быть для Него женой.
И держать слово данное весело до конца. До начала стараться. До одоленья света.
Я, наверное, не всегда надеваю кеды. Но похожа очень жестами на отца.