Да, такая, как есть, нелогичнейшая и пьяная.
Навязалась звонком, пришла – минус семь – в чулках.
Нет, не виделись год,
Не делились своими ранами.
Не друг с другом.
Себя устала держать в руках.
Да, замерзла, от ветра губы сухие, серые.
Нет, кольцо подарил товарищ, теперь чужой.
Захотелось надеть, ты этим и правда меряешь?
(Почему я была с тобой? Я была с тобой?)
Просто слово. Не знаешь разве: мне дарят ценное.
В смысле, ценное, но не то, что захватишь в рай.
Вспоминала, и все казались более цельными
Наши встречи. Не будем больше о них давай!
Напилась, как-то вышло. Одна торчала полвечера.
Незаметно стареем, вытащить в будни как?
Позвала бы тебя, но трезвой как будто нечего
Рассказать по душам. А сейчас говорю и так.
Посмотри, как красиво! Кто рисовал? Ну надо же.
Он, должно быть, давно дорос до отца. Иван?
Видишь, мама и папа в домике этом радужном…
Сын не каждому дан. Бросай-не бросай чекан.
У меня сына нет. И, видимо, не спланирую.
Нужен кто-то второй. Он есть. Но при чем тут сын?
Можно, этот рисунок повешу? Я отсканирую.
Зря ты с ним не живешь. Как он без тебя один?!
Душно в доме. В беседе. Бывают – всегда печальные –
Их не вылечить. Не исправить. Не удлиннить.
А слоняться, давясь слезами между причалами…
Лучше пить среди ночи, теряя событий нить.
Не смотри горячо. Мы оба проснемся досвета.
Я бесшумно оденусь, попробую ускользнуть.
Ты в последний момент к прихожей ногами босыми,
Чтобы двери закрыть, но будто бы развернуть.
Попрощаемся бегло, не нежно, без лишних снадобий.
И неловко обоим будет за эту ночь.
Потому допивать скорее остатки надо бы.
У тебя вырос сын. А я убираюсь прочь.