Занимаемся сексом, не снимая футболок. Этот черненький вечер. С февраля на таблетки.

Ходит крышами грузно озадаченный голем. Одноглаз и покорен. По билету на лето.

Руки в венках, в венках голова, во плетеных. Опускаются крыши. Горельефы по веки

Бедра стонут, колени, шеи белые тонут в волнах простыни моря, перевитого в реки

Мне стоять или падать? Закричать, разозлившись, или выпустить якорь от бессилья чугунный?

Мне искать по руинам, по росткам на балконах, или разволноваться в окружении лунном?

Я – обрывок, лоскут, с проступающим прошлым. Перерыты пластинки. Растерялись десятки

Не припомню следы от зеленых горошин под матрасом, под цепью, под несказанной клятвой.

Что мне делать? Что дальше? От порывов шатает. Не найтись, не укрыться, рвань и свет перелеском.

Собираются где-то наши ломкие тайны, чтобы камень на камне не оставить без блеска.

Собираются стройно, через просеку – к небу. Руку дай, успокоюсь. Залатаюсь. Запомню.

Это третья декада, развернуть ее мне бы, истекает и с плеском новый город наполнит

Голем сядет усталый, фиолетовый ночью, демон Врубеля будто, только дышит горячим.

От окна отвернется, там счастливые двое, не снимая футболок что-то важное прячут.