Поравнялись.
Заглядывает с любопытством.
Снизу вверх. Не смешлив. Не серьезен. Ничей.
– Дашь на хлеб?
Может, сумку и деру? Я быстро.
Я привык убегать от тупых богачей.
– Дашь на сон?
По соседству есть бункер и лавка,
Там ступень пахнет ржавым, и нет ни души.
Снова чешется ранка на шее, – поправка
От другого такого, он, вроде, спешил.
– Дашь под дых?
Я видал и потоньше, а сильных.
Чуть не умер однажды, но это секрет.
Хороша, не встречал еще столько красивых.
На вокзалах, в ночлежках, ухоженных нет.
– Дашь мне руку?
Я помню, хоть три с половиной,
она пела у двери, немного пьяна.
А потом психанула, забрали с повинной.
Год десятый не знаю, жива ли она.
Может, ты согласишься, тебе не помеха, –
Туфли, сумка, цепочка, духи, телефон?
Я умею шутить, а еще, кроме смеха,
Мог бы стать бизнесменом. Я очень умен.
Мог бы вырасти в сильного, деньги, машина,
Встретить девушку с кожей такой, как твоя.
Приюти, всем по дому полезен мужчина,
И тринадцатилетний, ну чем не семья?!
Подожди, я не буду ни красть, ни лукавить,
Не сбегу,
Не обижу,
Умою лицо…
– Тетя, можете гривну подать?
И оставить
С безымянного это большое кольцо?
Тихо. Нож настоящий. А ну-ка, быстрее!
Если крикните, тетя, пырну, не сдержусь.
По-другому я, тетя, давно не умею.
Зато вольный, как фраер, и этим горжусь.